- Да я, мать, Вовкин вконтактик посмотреть решил. Где у него кто из одноклассников.
- А чё?
- Да, иду щас с работы, дай, думаю, по проспекту Ленина пройду. Ты, мать, вспомни: в это время по Броду мы стадами ходили - не протолкнуться...
- Да, мы там гулять любили... Каждый день, если не дождь.
- Дык, не поверишь: ни одного прохожего не встретил! Как во время бомбёжки. Ну и, вспомнил, что Вовка свой вконтактик не удалил - решил посмотреть, чем вся молодёжь занимается, что в центре города никого нет.
- И чё, выяснил?
- Ты не поверишь, мать - из всего класса у них остались только двое: сын гаишника и этот, который в классе на стене говном рисовал. Охренеть! Прикинь, кто получше учился, в Москву и Ленинград уехали учиться, да, там и остались, кто похуже - в Ханты-Мансийске нефть добывают. Трое, вообще из страны уехали. Трое. Из класса. Ты, мать, хоть одного ровесника знаешь, кто из страны уехал?
- Нет. После войны, знаю, кто-то из родственников остался в американской оккупационной зоне, но, это когда было!
- Вот и я никого не знаю. Читал только, что когда-то московские балеруны, виолончелисты да спекулянты уезжали. А тут три, три человека!!! Это, глядь, десять, глядь, процентов от класса!
- Ну, чё ж, старый, люди ищут где лучше... Пусть ищут своё место, пока молодые. У нас-то ни работы, ни развлечений, а в Москве мойщик посуды получает больше, чем вся твоя бригада...
- Дык, пускай, кто же спорит, но, это ж дело государственное! Ну, ты прикинь: сколько мы ещё проработаем - лет пять, ну, много - десять. А потом? Потом только гаишники останутся, да мастера монументальной живописи говном по стенам. Проклятые коммуняки когда-то беспокоились о вымирающих деревнях, клубы и больницы строили, чтоб не вымирали, а тут город по факту вымирает, и всем пох. Государство ж должно заботиться, чтоб молодёжь работу имела, перспективу видела, а у нас из всех заводов, только один боле-мене пурхается... И то, зарплата в горячем цеху там меньше, чем у мойщика посуды... Или, мож, специально искусственный отбор устроили...
Journal information