- Вольно Вам, барин, в такую даль топать. Айда, лучше в Аутлуковку с детьми в лапту играть.
- Не, Семён, в лапту не хочу. Малины хочу. Пойдём за малиной.
Великан вздохнул и покорно пошёл за ребёнком. Некоторое время шли молча, затем, понимая, что надо как-то развлечь барчонка, Семён сказал:
- Да, малина на перевале нереально вкусная!
Маленький серафим обернулся:
- И ты тоже?
- Что тоже?
- Ты тоже это заметил?
- Да, я это всегда знал. Я ещё дитём туда бегал малину воровать. С батей твоим часто. А, однажды, слышь, мы там медведя видели. Ух перепугались! Едим малину, вдруг Настька шепчет: медведь, братцы! Настька-то, да ты знаешь, попадья из Аутлуковки, на днях хлебом с вареньем нас угощала...
- А как её, дядька, поп отпустил в такую даль, дядька?
- Дык, какой поп! Маленькая она тогда ещё была. Совсем маленькая. Как, вот, ты сейчас, даже младше. У нас и поп-то тогда другой был. старый. Фадеич. Семечками нас всё угощал, да подзатыльниками. А об чём это я? - спохватился детина.
- Про медведя. Жрёте вы, дескать, малину, а тут - медведь.
- А, точно. Ну, так, вот, жру я, значится, малину, вдруг, слышу: "тсссс!" - шипит барин, ну, твой отец, и глазами вбок показывает. А там, буквально, в нескольких шагах стоит огромный медведь и малину жрёт, прямо как мы. И медвежонок рядом малину жрёт. Стоим мы не живы, не мертвы, пёрнуть боимся, а батька твой и шепчет: "медленно-медленно разворачиваемся и медленно-медленно медленно идём к скале, стараясь не шуметь". И, вот мы медленно-медленно разворачиваемся, и настолько медленно идём, что мне эта дорога вечностью показалась, а, как за скалу завернули, так, не сговариваясь и чухнули со всех ног в деревню... Да, было время. - вздохнул Семён. - Сейчас, поди, медведя так запросто уже не встретишь.
Какое-то время шли молча, потом мальчик что-то вспомнил и просил:
- А, дядька Семён, а, вот, ты говоришь, что малина нереальная, а почему ты так думаешь? Тебе Видение было, да?
- Что? - не понял Семён. - Какое видение?
- Ну, что весь мир наш - одна только видимость и нету на самом деле в этом мире ничего реального, а, только духи бесплотные кружат в мыслях у вседержителя и эти духи-мысли - мы и нам кажется, что мы что-то видим, а на самом деле, ничего не видим, а только мним себе всё.
- Ну, ты, барин, завернул! - восхищённо пробурчал Семён. - Это где ж ты такую метафизику-то подцепил? В гимназии, небось?
- Нее..., не в гимназии... В гимназии нам пока философию не преподают, это я сам додумался, когда бессонными ночами во время инфлюенцы в бреду лежал. Ох, страшна была инфлюенца у нас в городе! Вот я и думал о всяком, пока учёба нова не началась.
- Да, барин, такие мысли только после инфлюенции и придумать-то можно... Как-же оно видимость-то одна, когда вот же оно всё - потрогать можно. Как-же видимость?!!! А, вон! Вон и та скала, ща за неё повернём, дык, там и малина...
----------------------------------------
Вернулись в поместье уже затемно. Уставший, но, довольный Серафим не раздеваясь упал на тахту в светлице и тут-же забылся глубоким сном. Дядька-педагог поправил под головой мальчика подушку и смотал с маленьких ножек длинные онучи.
- Спи, спи, маленький... Спи... Потом не до сна будет, как вырастешь. Ишь, философ хренов... Мир ему - видимость... - и Степан завернул крантик керосиновой лампы. Мгновенно исчезли в комнате вещи, за окном исчезли звёзды, на перевале медведь с медвежонком, а в Аутлуковке дети с лаптой и попадья с хлебом с вареньем.
Journal information