- Геннадий. - Представился он. - Меня зовут Геннадий.
Последний Великий Магистр Тамплиеров Агаповки Иван Ильич Аутлуков много лет ждал этого дня, и, вот, наконец, духи послали ему ученика. Ещё с утра он понял, что день обещает быть необычным и вот, боясь поверить в свою удачу, он оглядел вошедшего. Тот стоял явно смущенный, в одной руке держа розу, другой пытаясь что-то достать из заднего кармана брюк.
- Здравствуйте, Геннадий. Чем обязан столь позднему визиту? Вы промокли - снимайте плащ, я повешу его у огня, и ботинки сымайте и ставьте, вон, к батарее: у меня пол тёплый. На улице, видать, чёрти-что творится?
- Ужасная погода. - Согласился вошедший и бухнулся на колени, протягивая Аутлукову розу: - Иван Ильич, я много слышал о Вас, как о великом мистике и философе. Я бросил всё, чтобы стать Вашим верным учеником. Я отказался от мира, чтобы изучать Великую Науку именно у Вас.
Пришелец наконец-то достал что-то из кармана и, бросив на пол, продолжил:
- Я обратил всё своё имущество в деньги и прошу принять эту золотую карту КредитУралБанка в счёт моего обучения.
Сердце Аутлукова радостно билось, но, ни один мускул не дрогнул на его аскетически бледном худом лице:
- Вас, верно, обманули, юноша. Я всего лишь старый больной старик, который от скуки читает книги, написанные людьми, которым я в подмётки не гожусь.
- О, нет! Вы наговариваете на себя! Я слышал от многих уважаемых людей, что только Вы можете научить Пути, только Вы являетесь настоящим носителем древней Истины! Станьте моим учителем, откройте мне этот Путь, укажите мне на эту Истину!
- Истина открывается не всем, даже прошедшим весь Путь. На это уйдут годы аскезы, а, может, даже, и десятилетия...
- Я не боюсь. Вся моя жизнь без остатка - Ваша. Я весь вечер пешком топал к Вам с Двеначика...
- И всё-таки, я в третий раз говорю Вам, молодой человек: Вам нужен другой учитель. Потратьте свои деньги с большей пользой.
- Нет, Господин. Я хочу быть именно Вашим учеником.
Лунный свет пробился в щель между ставнями, озарив трагическое лицо молодого человека и наполнив Аутлукова уверенностью в том, что именно этот молодой человек послан духами ему в ученики. Постояв для приличия в задумчивой позе, он взял, наконец, из рук пришельца розу.
- Хорошо, Геннадий, - Медленно произнёс он. - Я буду Вашим учителем. Я буду обучать Вас Науке и честно передам всё, что знаю и умею сам.
Лицо гостя расплылось в счастливой улыбке.
- Я так счастлив, Иван Ильич! Только... Только прежде чем стать Вашим учеником, я прошу явить мне чудо!
- Чудо?
- Да, чудо!
- Но, я не творю чудес. Я мистик, а не колдун. За чудесами тебе надо идти в цирк или на вокзал к цыганкам, а я могу только указать Путь...
- Но, мне сказали, что Вы знаете Слово. Слово, которому подчинены прошлое и будущее. Слово, которого боятся демоны и от которого сжимается пространство. Совершите для меня чудо и я - навек Ваш ученик. Только одно чудо. Ну, пожалуйста!
Аутлуков смотрел на юношу и в душе его зрела тоска и безнадёжность.
- Какого чуда ты от меня ждёшь? Золота? Красавиц из других миров?
- О, это совсем несложное чудо! Я не хочу ни золота, ни красавиц. Сделайте другое: знаете, на Двеначик после девяти практически невозможно уехать. Маршрутки увозят последнюю смену и больше не возвращаются, а трамваи ходят примерно раз в сорок минут, если не больше... Люди вынуждены идти пешком... Не так уж и много, может, несколько человек, но, им приходится идти несколько километров.... А освещения практически нету.... Идёшь по лужам, по сугробам, а там собаки стаями и хулиганьё всякое! Скажите своё Слово! Осветите эту дорогу!
Аутлуков сглотнул слюну и сказал:
- Но, я не умею освещать улицы. Это дело электриков, а я всего лишь старая лабораторная крыса. Моё дело перебирать старинные артефакты и копаться в пыльных фолиантах. У меня нет ни рабочих, ни автогидроподъёмника... Моё слово может утешить или побуждать к действию, но, восстановить нить накала перегоревшей дэрээлки оно, к сожалению, бессильно.
Пришедший, всё ещё стоящий на коленях, поднял голову и увидел, что Великий Магистр на самом деле невысок, плюгав и почти лыс. На растянутых коленях и локтях старого советского спортивного костюма дыры, а обстановка комнаты поражает скорее нищетой и неряшливостью, чем аскезой. Молодому человеку стало стыдно, что он, сам того не желая, обидел старого больного выдумщика, которого все принимали за астролога и алхимика.
- Простите... - Пробормотал он смутившись. - Я, наверное, ещё не готов к длительному ученичеству. Я приду, когда достаточно укреплю свой моральный дух.
Чтобы не оскорбить старика подаянием, уходя Геннадий наклонился и поднял с пола карту КредитУралБанка.
Уставший и посеревший Аутлуков, забыв про выкипающий в реторте бульон из корней мандрагоры, "зелёной богини" и волос из бороды Абу Али ибн Сины, обессиленно упал в обшарпанное кресло. Повертев в руках розу, бросил её под ноги. Достал из кармана айфон и потыкав в него пальцами произнёс:
- Федя съел медведя? Алё, Аутлуков на проводе. Привед, медвед. А пофиг, что разбудил: я к тебе, сукин сын, по делу: ты когда у нас дорогу на Двеначик починишь? Совершенно ночью ходить невозможно - темно, как у негра в жёппе. Ты мне, давай, не затягивай, а то я, гляди, и к Семёну в мэрию схожу пожалуюсь, если чё... Да, это хорошо будет, если светодиодные поставишь - и людЯм светло и тебе экономия.
И сделалось по слову Аутлукова.
ЗЫ. сюжет бессовестно спижжен у Борхеса, "Парацельс и роза".
Journal information